В золоте рожденная

2185 2 февраля 2018 | Наши люди

А еще Богом оберегаемая. Ей одной суждено было остаться в живых и дожить до преклонных лет: все братья и сестры, рожденные до и после нее, умерли в младенчестве. Да и саму ее, Фросю, не раз подстерегала та, которую рисуют в белом и с косой. Как размахнется ею, не глядит, високосный ли не високосный год, так и пошла косить налево-направо, не разбирая кого. Раз она приползла гадюкой и свернулась рядом с ней, совсем еще крошечкой, пока родители вкалывали на покосе. В другой раз усадила в тазик с горячей водой, что половина ее вся была ошпарена. И если бы не хохлушка-соседка, посоветовавшая посыпать сухим толченым бараньим пометом, то, точно, кишки бы стали вываливаться после многочисленных перевязок. То голод насылала, что от рахита до двух лет не ходила, то в реку бросала, а Фрося все жила – не сдавалась.

Дед ее Игнат Степанович Тиников слыл человеком умным и грамотным: еще бы, церковно-приходскую школу в Таштыпе окончил. Тяжело пришлось таким в годы репрессий. Так бы и жили в Аар Паары – а пришлось покинуть родные места. Оказавшись в глухой тайге на таштыпской земле, остановились в местечке Чистобай (Чыстыu Пай), где добывалось золото. Когда пришла пора сыну Павлу жениться, приехали тайком в Нижнюю Тею и сосватали Марфу Канзычакову. Павел Игнатьевич любил повторять свои тахпахи, спетые им во время сватания:

Ах тасхылнын аннарын,

Алтынга турбаза, кем атар.

Арга чоннын хыстарын,

Хынминчатса, кем алар.

Кок тасхылнын аннарын,

Кумуске турбаза, кем атар.

Кобок чоннын хыстарын,

Кооленминчетсе, кем алар.

Молодые любили друг друга, свои чувства воплощали в тахпахах. И здесь, в золотом прииске Чистобай, от большой любви родилась Фрося. О ее жизни повесть бы написать, а не газетную статью. Имея светлую память, обладая живой и меткой речью, Ефросинья Павловна могла бы и сама взяться за перо, да грустно и тяжело на душе у 80-летней женщины:

- Придешь в магазин, а там ребятишки малые все на русском говорят между собой. Думаешь: для вас что ли писать? Да вы же никогда в руки не возьмете на хакасском читать! Кто постарше, тех пытаюсь образумить: немцы на своем языке говорят, русские тоже на своем, а вы, хакасы, почему так не любите свой язык?! Писать, чтоб мои книги на полках пылились?!

А ведь сколько интересного могла бы рассказать детям эта женщина. Это же живая история, то, чего ни в одном учебнике не найдешь. Такое богатство уйдет вместе с ними! Э-эх… Добровольно отказываться от родного языка, который через тысячелетия пронесли наши предки, сберегли и нам передали, - мыслимо ли это?!

Фросин первый язык тоже был русский: живя в Капчалах, девочка вынуждена была общаться с русскими детьми на их языке. А потом семья решила переехать в Лырсы, а там знать не знают ее языка. Так, Фрося махом освоила хакасский, от прежнего и следа не осталось.

Прожив в Лырсах первые годы войны, после получения похоронки на мужа, Марфа Дмитриевна решила с дочерью вернуться в отчий дом.

- Бедные, дорогие мои дедушка Чыыдах апчах с бабушкой… Именно они и вскормили меня, и воспитали. Маму я почти не видела: она все время работала в колхозе, - вспоминает Ефросинья Павловна. – Старики мои ездили в Харой собирать дикую гречиху, очистив ее и помолов, готовили из нее лепешки. А я, девчушка-сорванец, умудрялась припрятанными на ужин блинами и подружек угостить, и деньги их накопленные в обмен на обещанную говорящую куклу отдала и так и не созналась. Бедные, бедные мои старики, столько хорошего они для меня  сделали.

Дети войны… Они, как скотинка, паслись по горам, по лугам в поисках пропитания с весны до осени. Первым делом голодная детвора нападала на клубни чертополоха, что в болоте растет. Вполне съедобные и даже вкусные. Потом перекидывались на полевой лук и щавель. А там, глядишь, и клубника начала созревать, на очереди – черемуха. Всю вчистую обирали. После них – как после саранчи. Что такое хлеб – забыли. Впервые увидели его 7 ноября 1944 года. После утренника каждому (!) ученику выдали по целой шаньге. Это был настоящий праздник!

Но ни воспоминания о дедушке с бабушкой, ни рассказы о голодном детстве не вызвали слез у Ефросиньи Павловны. А вот когда начала рассказывать о единственном букваре, чудом найденном где-то, как они собирали разрозненные страницы и гладили ручонками растрепанные листы, а потом на уроке бережно передавали этот старый-престарый букварь друг другу как самое дорогое, как хрустальную вазу, как будто разобьется, не выдержало сердце – расплакалась. Это была первая книга в их жизни.

Когда Фросе исполнилось 7 лет, собрала все-все книги в доме и пошла в школу. Ее первая учительница Елена Петровна Субракова сказала:

- Тебе рано еще по этим книгам учиться. Ты их потом принесешь.

Как война закончилась, выдали тетради – 6 развернутых листов, не пришитых, без обложки. Бабушка пришила их конопляными нитками, а обложку из старых газет картошкой склеили. Позже магазин открыли, а там – карандашей навалом. Фрося каждый день бегала и покупала по карандашу: а вдруг исчезнут, не было же их во время войны – надо запастись. На всю жизнь запомнились Фросе дедовы слова:

- Только не оставайся на второй год.

И Фрося изо всех сил старалась учиться.

Тогда многого не видели сельчане. Учителям по карточкам продавали сахар.

- Иди в педучилище, - сказал тогда дед. – Будешь учителем – будешь с сахаром жить.

Так Фрося оказалась в педучилище. Оно готовило специалистов разносторонне. Но особое внимание уделялось музыке. Весь первый курс каждый день – занятия музыкой. Были ансамбли, большой хор. Выяснилось, что у Фроси абсолютный слух, и ее начали обучать игре на скрипке. Четыре года обучалась.

Увлечение музыкой продолжилось в институте. Фрося была старостой хакасского хора, в эстрадном оркестре института играла. В 1960-м году ездила в Москву в составе большой делегации на запись хакасских песен.

- Приехали. Где же она, «золотая моя Москва»? Где золото? Где блеск? Разместились в гостинице «Россия». В день репетиции приезжаем в Дом радио – спрашивают:

- Хакасия в сборе?

- Не-е, еще не все подтянулись.

- В таком случае вы свободны.

На следующий день Н.Г.Доможаков разбудил нас в 5 утра, и мы к 10 часам были на месте в полном составе. Десять дней работали. В итоге нас похвалили. Похвалили наше музыкальное искусство:

- У вас очень красивые песни и мелодии: так и слышишь журчание рек, шум тайги.

Вся жизнь Ефросиньи Павловны была связана с музыкой, со скрипкой. В 1961-м ее направили на работу в Полтаков, преподавала хакасский, русский и музыку. Руководила ансамблем, хором. Сельчане скрипку видели впервые в жизни. И единственного человека, извлекающего такие чудные мелодии из этого инструмента, - уважали. «В Аскизе, на подмостках клуба, впервые звучала скрипка. Играла на ней Ефросинья Павловна Тинникова…» - так писала газета «Хакасский труженик» после ее выступления.

Антон Павлович Самрин посвятил ей свое стихотворение «Фрося-Ефросинья».

Припев:

Фрося, Фрося, Ефросинья,

Айабадах унiннi.

Фрося, Фрося, Ефросинья,

Истiп алим мин синi.

Сарна-ырла, айанма,

Сiлiг унiннi чазырба.

Чазы-таглар иссiннер,

Ан-хустар даа пiлзiннер.

Припев

Агас пазы чайхалзын,

Торгайах таа чапсызын.

Кiзiлер дее пiлзiннер,

Парлар чонда уннiглер.

Припев

Привожу текст полностью: авось кто из композиторов положит музыку на эти замечательные стихи.

Благодарные ученики до сих пор навещают своего учителя, хотя вот уже 20 лет, как она на пенсии. Был у нее такой ученик – Ваня Зайцев, умница, лидер, родственная душа. Именно он не только выразительное чтение «Сказки о царе Салтане» подготовил, но и выучил ее наизусть и предложил инсценировать. Так началась работа Ефросиньи Павловны в качестве режиссера детских постановок. А начавшаяся с угощения яблоком понравившегося учителя дружба с Иваном Зайцевым до сих пор продолжается. Он теперь в Абакане в начальниках ходит, говорит: «Счастлив тот, кто звонит и дарит подарки» - и продолжает навещать человека, заворожившего некогда чарующими звуками скрипки и вовлекшего его в прекрасный мир творчества.

Находясь после 35 лет труда на пенсии, Ефросинья Павловна увлеклась огородом, особенно помидорами. Они – ее гордость. Для них и теплица большая построена. Можно сказать, в выращивании томатов она спец: хоть на каком уровне мастер-класс проведет. Думаю, а не записаться ли к ней. В свое время ее научили русские бабка с дедкой, у которых студенткой квартировала четыре года.

Вспомнив студенческие годы, продолжила:

- Какие мы счастливые были тогда, как дружно жили, все делили между собой. А как бедны были все еще! У меня за 4 года учебы в педучилище всего 4 платья было. Форма школьная была только у одной из нас, и мы по очереди носили ее, меняя лишь воротнички.

- Ефросинья Павловна, а почему Вы, выйдя замуж за Николая Владимировича Токоякова, оставили свою девичью фамилию? – интересуюсь я не из праздного любопытства, поскольку сама Токоякова.

- Я рассказывала, что во время войны на отца похоронка пришла. Так вот отец мой, оказывается, жив был! Был в плену на Западной Украине, бежал, некоторое время жил в Польше, после войны вернулся домой. Как сейчас, помню маму, вышедшую встречать папу в белом нарядном платье.

Когда отец ушел на войну, дед Игнат Степанович перестал курить, спиртного в рот не брал, а только постоянно молился о возвращении сына и меня заставлял. Я так усердно припадала к полу, что шишки на лбу набивала. А ведь именно наши молитвы спасли отца от реальной гибели: заснувшего после 4-дневного марша отца голос деда насилу поднял и заставил идти, а через минуту на то место упал снаряд.

Однажды слышу, как отец с матерью, сидя за столом, приголубив араку, поют друг другу тахпахи. Всю свою жизнь, всю душу излили в тахпахах. Отец пел, что некому будет продолжить его род. И тогда я дала себе клятву, что никогда не поменяю свою фамилию, что буду продолжателем рода отца. Мало того, я прибавила к его фамилии еще одну букву «н»: переняла у Марии Еремеевны Тинниковой – красивая, длинная получалась. А мама вскоре после этого умерла. Это были последние, прощальные ее тахпахи…

А дети Ефросиньи Павловны, конечно, носят фамилию,  как и положено, отцовскую: Елена Николаевна Токоякова (Ачитаева) и Евгений Николаевич Токояков.

Вот такая жизнь, такая судьба. Фрося-Ефросинья, женщина-скрипачка, с детства мечтавшая быть похожей на героиню «Четвертой высоты» - Гулю Королеву. Оттого и не боялась ничего: и с моста прыгала в воду, и бурлящую по весне реку переплывала, а Бог охранял ее. Пусть и дальше так будет.

Галина Боргоякова

На фото: Евросинья Павловна с дедом Игнатом Степановичем Тиниковым

Комментировать