Рубрики

Репрессии в судьбе Кызласовых

3598 5 мая 2017 | Общество

9 мая в мемориальном комплексе села Аскиз состоится открытие памятника жертвам политических репрессий в Аскизском районе. Настоящая статья посвящается этому событию и частично восстановит историю тех страшных лет. К счастью нынешнего поколения, еще здравствуют очевидцы, пережившие те времена, помнят как арестовывали их отцов, помнят холод, голод...

В селе Кызлас жил Егор Алексеевич Кызласов с супругой Евдокией Кидиековой, было у них три сына и три дочери. Егор Алексеевич слыл работящим хозяином, детей с малолетства приучал к крестьянскому труду. Они росли, становились хорошей опорой в его хозяйстве. Сначала помогал старший сын Степан, затем Захар, потом Моисей. Подросшие дочери Мария, Екатерина и Елена работали наравне с братьями. Жили не тужили, время шло, дети выросли обзавелись своими семьями, и у них родились продолжатели рода Кызласовых. Жили все рядом, Евдокия и Егор Кызласовы были уже в годах, не могли нарадоваться на своих внуков-лапочек, «иркеxеем, иркеxеем» ласкали они их по-хакасски. За своих детей были спокойны: ведь они  приучены к труду, ленивых в семье отродясь не было. Евдокия с Егором и думать не могли, что их семейное гнездо, свитое тяжелым крестьянским трудом, в одночасье разорят представители власти. Не хотели они верить и предсказаниям шаманов, что очень скоро народ ожидает гибель... В 1931 году семья Егора Алексеевича вступила в колхоз, в том же году всего и лишилась. В фонд колхоза передали: 9 коров, 30 овец, несколько лошадей, сенокосилку, конные грабли, пашню и крепкую избу. Но самые страшные испытания их ожидали впереди. В село приезжала милиция, называемая «Тройка НКВД», в первую очередь под конвоем увозили самых крепких работящих крестьян, называли их «антисоветский элемент». Егор Алексеевич Кызласов со старшими сыновьями Степаном и Захаром оказались в их числе. Младшего Моисея не тронули благодаря тому, что он был еще подростком. Оставшись без крова, без мужа и старших сыновей, Евдокия с младшими детьми ютилась по чужим амбарам. Не прошло и месяца, как семья узнала: Егора с сыновьями в Минусинской тюрьме ночью расстреляли. Очевидцы рассказывали потом, когда арестованных выводили на прогулку, Захар садился на корточки и с большой горечью пел, все арестованные слушали его и плакали... Ничем нельзя измерить те душевные и физические страдания, пролитые слезы, испытанные Евдокией, ее дочерьми, младшим сыном Моисеем, внуками, когда им передали это страшное известие.

Супругу «врага народа» Евдокию с семьей сослали в Сергеевский район Томской области. Там, в тайге, в 120 км от райцентра, вместе с другими бросили на выживание. Старшие внучки помнят, что их прабабушка Евдокия умерла в день смерти Сталина 5 марта 1953 года. Возможно, это знак свыше...

Потомки Егора Кызласова, из рассказов старших, знают через какие муки сталинского террора прошли их предки. По сей день вспоминают и чтят их память. Это их очень сближает, живут дружно, для общения часто приезжают в Аскиз, к одной из правнучек Егора Кызласова – Антонине. Нынче планируют собраться 9 мая и сходить на открытие памятника жертвам политических репрессий, в его возведение они также внесли свой посильный вклад. Генеалогическое древо Егора Кызласова оказалось не по зубам политическому террору, никакие репрессии не смогли срубить ее под корень, оно продолжает расти.

***

Одна из внучек Егора и Евдокии, Валентина Петровна Боргоякова-Землякова, жительница города Саяногорска, поведала воспоминания своей мамы Екатерины Егоровны. Их семью сослали в Томскую область. На берегу Чулыма женщины, старики, дети провели целый месяц, спали сидя под деревьями.., ждали, когда ледоход пройдет. На пароме переправили их на другой берег, увезли далеко от реки, высадили на  лесоповале. Там воды не было, воду брали из лужи, кипятили и варили супы. С ними был Олаyтайы (дядя). Отчаянной Екатерине было невмоготу терпеть все то, что происходило с ними, все время думала, что надо бежать и решилась. Вместе с Олаyтайы  сбежали. Когда вернулась домой, у родственников целую неделю в подполье пряталась. Тогда дядя Иван сказал: «Это не жизнь, надо сдаваться». Она понимала, что ее снова арестуют за то, что из ссылки сбежала. Другого выхода не было, пошла в сельский совет. Красивую, статную с длинными косами «врага народа» без разговора заперли в каморке сельского совета. Продержав 2-3 дня, увезли в Аскиз, там в заперти месяц продержали, а дальше было полтора года Минусинской тюрьмы. Затем приехала комиссия из Москвы, которая разбирала письма и жалобы. Добрые люди научили Катю, как комиссия ее вызовет, говорить: «Я не знаю за что сижу». Ее выпустили, это было весной 1933 года. Боясь повторного ареста, Катя пришла в чужую деревню Имек, вступила в колхоз.  Приглянулась местному парню Петру Боргоякову, поженились. Екатерину все время тянуло в родную деревню, она смогла убедить своего мужа переехать в Верх-Аскиз.

Когда началась Великая Отечественная война Екатерина, провожая на войну племянника Самуила (сына расстрелянного брата Захара), доехала до Аскиза.  Самуил погиб в Корее, похоронен в братской могиле. Его младший брат Сампир Захарович Кызласов специально ездил туда по туристической путевке. Когда группа прибыла в Корею, там уже знали, что среди них есть человек, у которого брат похоронен на их земле. Их встретили очень добрые супруги, которые ухаживали за братской могилой. Они делали вроде нашего «сек-сек»  и Сампиру Захаровичу налили водку, чтобы помянул всех погибших.

***

Рассказы Моисея Егоровича Кызласова запомнил сын Александр, житель с.Аскиз. Его отец вернулся из ссылки в 1934 г. Чтобы избежать повторного ареста, Моисей уехал в Таштыпский район на золотые прииски. Через два года вернулся в Кызлас, работал в колхозе, надеялся, что жизнь наладилась, но не тут-то было. Во время сенокоса сломалась косилка, поехал в село, чтобы наладить. Но здесь снова получил удар.., сказали, что его маму забрали. Моисей, не раздумывая, совершил поступок достойный сильного мужчины, он спас свою маму. Уверенно пошел в сельский совет и попросил, чтобы вместо мамы арестовали его. 

 В Минусинской тюрьме ночью тройка НКВД Моисею Кызласову объявила приговор: 8 лет каторги за контрреволюцию. Поездом около 5 тысяч человек отправили на станцию Тайшет, оттуда в Усть-Кут. Это было зимой, высадили в тайге. Жили в палатках, вручную лес валили, строили бараки из мерзлого леса. Когда каторжники вселились в бараки, от тепла, исходящего от замученных людей, по стенам текла вода. После первой голодной, суровой сибирской зимы в живых осталась только половина «врагов народа». Это был естественный отбор, выживали сильнейшие. Во время распила необъятных лиственниц напарники Моисея умирали в процессе работы. «Тяни пилу, совсем ослаб что ли», – не поднимая головы, скажет Моисей. Глядит, а напарник лежит.., так было не раз. Трупы собирали в телеги, как с поля боя... В 1941 году к ним привезли поволжских немцев. Тогда Моисея перевели в Казахстан, в Экибастуз, там он шоферил, хлеб возил. Однажды, когда подъехал к столовой, к нему милиционер подошел, приказал, чтобы свозил его на вокзал, где служивый в машину погрузил мешки с деньгами. Впоследствии в столовой кому-то хлеба не досталось и Моисея обвинили в спекуляции. Моисею Кызласову без суда и следствия добавили еще 10 лет ссылки. Выслали в Челябинск, работал в подземном заводе. Сын Александр говорит, что его отец даже не знал, что там делал, точил незнакомые ему детали, видно завод был секретный. В 1945 году война кончилась, фашизм был побежден. Моисей надеялся, что его мучения закончились, но на том заводе проработал до 1947 года.  Затем был Норильский лагерь, который  называли «Нориллаг», чуть позже снова попал на лесоповал на Игарке. В 1951 году посадили их на пароход, сказали, что везут в Красноярск. «Двадцать лет каторжной работы, двадцать лет невыносимых условий пережил, неужели домой попаду, – думал и боялся сглазить себя Моисей Кызласов». От мысли, что увидится с родными, зачерствевшая душа потихоньку согревалась... В этом же году Моисей Егорович Кызласов вернулся домой. Он выжил. Своим детям рассказывал, что на лесоповалах все время хвою кушал, поэтому выжил и до 70 лет сохранил здоровыми зубы. Его двоюродные сестры считали, что он был крепким и выжил еще и потому, что до 11 лет материнскую грудь сосал.

***

Ольга Моисеевна Топоева, внучка Егора Кызласова, жительница аалаХызылАuбан вспоминает: «Мне было 4 года. Помню, нас переплавляли через Чулым, пароход так загудел, в моей памяти это было как вспышка, остальные подробности плохо  помню». Ольга Моисеевна также помнит, что с ними были их тетя Хызыxахпиxе, старший брат отца, который там же и умер, дядя Метек (Иван). Тогда ее младшей сестренке Аксинье был всего 1 месяц. Ее маме, русские женщины  говорили: «Оставь ребенка в лесу, она не выживет». Ее маму звали Мария, она видела сколько малышей там умирает, но не прислушалась советам. Мария в томской тайге уберегла всех своих детей. Домой вернулись в 1935 году. Приехали в деревню Хара Хая, не доезжая до Верх-Аскиза, жили в чужом амбаре. Ольга Моисеевна хорошо помнит, как на улице блины пекли, на запах гари много змей приползали, отгоняли их стуком. Спустя некоторое время вернулся отец, радовались, но оказалось рано. Семья еще не успела отойти от испытанного, как в деревне пошли слухи, что «неугодных» вновь отправляют в ссылку. Тогда  отца Моисея Владимировича Межекова  сослали на Магадан... Мария, как жена кулака, опять оказалась в поле зрения тройки НКВД. На этот раз детей она  оставила свекрови, забрала Аксинью, к тому времени ей исполнился год. В первое время Марию держали в Абакане. Позже всех женщин посадили в поезд и отправили в сторону Томска. Женщины  говорили, чтобы Мария выпрыгнула с поезда, в томской тайге ребенок не выживет. Мария так и сделала, когда ночью милиционеры на верхних полках заснули, дочку крепко прижав к груди выпрыгнула. Это было возле станции Чарков. Приземлилась удачно, но испугалась людей с фонарями, которые сновали вдоль линии дороги. Мария низко пригибалась к земле, пряталась за какие-то щиты, боялась как бы дочка громко не заплакала. Но доченька ее не подвела. Скрываясь от людей, неизвестно сколько времени с ребенком в руках шла назад. С собой у нее был кусочек хлеба, Аксиньюшке давала грудь и крошечки хлеба, сама  не ела. На одном из перевалов, обессилев, Мария прилегла и сразу засыпать стала. Сама себе говорила: «Мария, не спи, если уснешь, то умрешь, а что станет с ребенком. Мария, ради ребенка, не спи, пожалуйста, вставай...» Собрав все силы, поднялась и дошла до деревни Синявино, там жили сваты, они ее приютили, Мария с дочуркой отдохнули, слегка окрепли. Сваты на телеге их до Чазыгола довезли, а оттуда уже до Верх-Аскиза дошла сама.

«Вы, наверное, знаете Владимира Григорьевича Амзаракова, он у вас в Аскизе работает, – обратилась ко мне 88-летняя Ольга Моисеевна, – та дочурка Марии – его мама». Дома ждали старшие дочери, свекровь, работа в колхозе...

На прощанье Ольга Моисеевна сказала, что за невинно пострадавших нужно  в церкви молиться.  Пусть люди живут в дружбе и согласии в семье на работе, в своем селе, пусть между странами будет мир, только тогда будет процветание. 

Мира Беспоместных

Фото из архивов потомков Е.А. Кызласова

Комментировать  

Другие новости